Ситуация в
Египте критическая, стране грозит гражданская война, но разразится она не в
Каире, а на Синае. Таков прогноз вице-мэра Ашкелона Шломо Коэна, 30 лет
прослужившего в Общей службе безопасности (ШАБАК) и демобилизовавшегося в чине,
который в ЦАХАЛе приравнивается к генеральскому.
19 августа на
Синае на участке шоссе между Эль-Аришем и Рафиахом была совершена резня: джихадисты
подстерегли транспортную колонну, в которой египетские полицейские ехали в
отпуск, окружили, вытащили из машин 25
сотрудников сил безопасности, связали и убили, произведя выстрелы в
голову.
- Такого
числа жертв среди египетских военных и полицейских на Синае еще не было.
Является ли дерзкая террористическая атака верным признаком назревающей в
Египте гражданской войны?
- Похоже, что да,
- предполагает Шломо Коэн. - Синай давно стал государством в государстве. Когда
у власти был президент Мубарак, египетская армия много лет игнорировала
происходящее на полуострове: местные бедуины передавали контрабандой оружие и
боеприпасы не только ХАМАСу в Газу, но и сами запаслись впрок стволами,
ракетами и пусковыми установками. В те годы никому из египетских генералов и в
голову бы не пришло, что когда-нибудь эти арсеналы будут использованы против них
самих! Предсказания израильской разведки сбылись: сейчас кланы бедуинов,
зомбированные идеологией джихада,
борются не столько с «сионистским врагом», сколько – с военнослужащими
египетской армии. Неслучайно первым делом после свержения Мурси египетская
армия взялась за Синай: ликвидированы десятки туннелей в Рафиахе, проводится антитеррористическая
операция. Если прежде оружие переправлялось по туннелям в сектор Газа, то
сейчас командование египетской армии опасается, что боевики ХАМАСа, «Исламского
джихада» и связанных с «Аль-Каидой» группировок
устремятся в противоположном направлении – на Синай. Сражаются ведь в
Сирии террористы «Хизбаллы» на стороне повстанцев – так отчего джихадистам Газы
не поддержать «Мусульманских братьев» на Синае!..
- Выходит,
что режим Аль-Сиси, министра обороны и главнокомандующего египетской армии,
связывает с Израилем гораздо больше общих интересов, чем это было в годы
правления Хосни Мубарака?
- Естественно, но
для Израиля сейчас главное – не вмешиваться во внутренние дела Египта точно так
же, как мы не стали декларировать свою позицию по вопросу гражданской войны в
Сирии. Когда назревает объективная необходимость, мы уничтожаем арсеналы сирийского
оружия, которые могут представлять для Израиля стратегическую угрозу, но ничью
сторону публично не занимаем: мы не за Асада и не за повстанцев. Наша
единственная задача – не позволить втянуть себя в «арабскую весну» ни на
севере, ни на юге.
Биографическая
справка
Шломо Коэн
родился в Алжире в 1950 году. В 1956 году его родители с тремя детьми (Шломо –
младший) репатриировались и поселились в Ашкелоне.
- Алжир был
французской колонией, евреям жилось хорошо, - говорит Шломо Коэн. – Мои
родители репатриировались из сугубо сионистских побуждений.
Прорваться на
историческую родину, однако, многим алжирским евреям было непросто: несмотря на
то, что Кнессет уже утвердил Закон о возвращении, сотрудники Сохнута негласно занимались
в арабских странах селекцией. Разрешение на въезд выдавали в основном семьям с
взрослыми детьми.
- Отцу пришлось
немало повоевать с израильскими чиновниками, чтобы получить въездную визу, -
вспоминает Шломо Коэн. – Поселились мы в Ашкелоне, в жилище с металлическими
стенами. Летом они раскалялись, как печка, притронуться невозможно, а зимой ощущение
такое, будто ты в холодильнике. Но отец никогда не жаловался. Единственное, что
я слышал от него, - благодарность Всевышнему за то, что мы, наконец, дома, на
своей земле. Отец любил Израиль, то была любовь без предварительных условий.
Передалась она и нам.
Жили Коэны в
квартале Гиват Цион. Шломо учился в школе «Рамбам», которую окончил с отличием,
после чего поступил на факультет востоковедения и общественных наук Еврейского
университета в Иерусалиме. В ЦАХАЛ (танковые войска) Коэн был призван уже
дипломированным востоковедом.
В Войну Судного
дня 23-летний танкист сражался в южной части Голан.
- Когда мы
поднялись на Голаны, нам открылось зловещее зрелище: сирийцам удалось
продвинуться вглубь плато, в район кибуца Рамат Йоав, - вспоминает он. –
Женщин, детей и стариков в авральном порядке эвакуировали. Мы ринулись в атаку:
нужно любой ценой повергнуть врага и обратить
в бегство…
Из армии Шломо
Коэн демобилизовался в чине лейтенанта и тут же перешел в Общую службу
безопасности, где поднялся по иерархической лестнице на вершину: занимался
сбором разведданных, планированием и осуществлением в тылу врага дерзких
операций (гриф секретности до сих пор не снят с большинства из них). Как
признанный специалист по борьбе с терроризмом, Коэн возглавлял Отдел обучения,
под его началом находился Южный округ: огромное пространство от Ашдода и
Мертвого моря до сектора Газа и Синайского полуострова.
- Мы вели крайне
интенсивную разведывательную и оперативную деятельность, - замечает Коэн,
впрочем, не вдаваясь в подробности.
- Снят ли гриф
секретности хотя бы с одной из операций, в которых вы участвовали?
- С некоторых –
да, но с учетом происходящих в регионе процессов я по-прежнему руководствуюсь золотым правилом: меньше слов –
больше дела, - говорит Шломо Коэн.
Офицеры:
израильская версия
С Бени Вакниным,
мэром Ашкелона, Шломо Коэна связывает дружба, начавшаяся во втором классе в
школе «Рамбам».
- В Войну Судного
дня мы с Бени потеряли связь, - вспоминает Коэн. – Он, боец бригады «Голани»,
принял бой у «Китайской фермы» на Синае, а мы, танкисты, сражались с сирийцами
на Голанах. С войны Бени вернулся лишь в апреле 1974 года: его подразделение
много месяцев оставалось на Синае. Впервые мы встретились у родителей нашего
одноклассника и близкого друга - танкиста Моше Коэна, благословенна его память.
Он считался без вести пропавшим, но родители Моше отказывались поверить, что
сына нет в живых. Мы часто их навещали.
Однажды,
вспоминает Шломо Коэн, в газете опубликовали фотографию израильского бойца,
попавшего в плен к египтянам.
«Присмотритесь
внимательно: это наш Моше!» – воскликнула мать, уткнувшись в газету.
- Нам с Бени было
ясно, что Моше никогда бы не сдался бы в плен, значит – погиб… - говорит Шломо
Коэн. - Но мы не имели морального права сказать его матери правду. Родители
Моше до последнего момента надеялись на чудо. Останки их сына и нашего близкого
друга были обнаружены и преданы земле лишь спустя полгода после окончания
войны…
Женился Шломо на
красавице Яффе. У супругов Коэн четверо детей – старшие дочери замужем, младшая
проходит альтернативную службу («шерут леуми»). Сын, боец-резервист легендарной
дивизии «Гивати», учится в университете.
- Если бы не моя
жена, я не смог бы принести Стране ту пользу, которую принес, как сотрудник
спецслужбы, - говорит Шломо Коэн. – Яффа с любовью и пониманием приняла судьбу женщины, мужа которой могут в любой момент
вытащить из дому, из-за праздничного стола. Она смирилась с тем, что я не бываю
в Ашкелоне по несколько месяцев подряд, и никогда не спрашивала, где и в каких
операциях я участвовал.
Параллельно со
службой Шломо Коэн поступил в Тель-Авивский университет на факультет управления
бизнесом, успешно его окончил и получил степень магистра.
- Учились мы с
моим другом ашкелонцем Ави Дихтером, возглавившим впоследствии Общую службу
безопасности, - говорит Шломо.
- После «размежевания» Ашкелон первым из
городов «глубокого» тыла стал мишенью ракетных обстрелов. Как вы на это
отреагировали?
- Мною владело
странное чувство: я привык всегда быть на передовой и бороться с террористами с
оружием в руках, а тут вдруг передо мной встает совершенно иная задача: как не
допустить в городе паники и эффективно защитить мирных жителей, - говорит Шломо
Коэн.
Первым долгом
(армейская выучка Вакнина и 30-летний служебный опыт Коэна подсказали оптимальную модель) руководители
города провели учения с сотрудниками
штаба, ответственного за деятельность муниципальных служб в условиях
чрезвычайного положения.
- В ходе учений
мы познакомились и нашли общий язык с каждым из военных: в Израиле офицеры
понимают друг друга с полуслова, - говорит Шломо Коэн. – Ровно через четыре дня
после окончания учений началась антитеррористическая операция «Литой свинец» -
нам пришлось руководить городом, по которому в день выпускают десятки ракет, и
с этой задачей мы справились на все сто процентов.
Шломо Коэн,
опытный разведчик, на лету анализировал ситуацию и безошибочно предсказывал, в
каком направлении она будет развиваться.
- На том этапе
(конец 2008 года) в большинстве школ города не было убежищ или укрепленного пространства – по сигналу тревоги
ученикам велели лезть под парты, - вспоминает Шломо Коэн. – Еще до муниципальных
выборов мы с Бени внесли в свою предвыборную программу пункт, предусматривающий
защиту школ и дошкольных учреждений. Мы дали себе слово офицеров: Ашкелон ни
при каких обстоятельствах не станет вторым Сдеротом – деморализации мы не
допустим!
В дни операции
«Литой свинец» канцелярия мэра превратилась в штаб командования – сюда
стекалась вся информация из армии, полиции и спасательных служб.
- Министром
обороны был Эхуд Барак, заместителем – Матан Вильнаи, - вспоминает Шломо Коэн.
- Задолго до «размежевания» я, опираясь на данные разведки, неоднократно предупреждал
обоих: последствия вывода подразделений ЦАХАЛа из сектора Газа будут
катастрофическими. Мне было ясно: как только Израиль утратит контроль над
Филадельфийским коридором и другими стратегически важными районами в секторе,
Ашкелон окажется в зоне ракетных обстрелов. Так и получилось.
Руководить
городом, оказавшимся на осадном положении, способен далеко не каждый. Северяне
помнят: в дни Второй ливанской войны в центр страны бежали не только сотрудники
муниципалитетов, но даже кое-кто из мэров. В Ашкелоне картина была прямо
противоположной: в критический момент, после каждого обстрела, Вакнин и Коэн
первыми оказывались рядом с охваченными ужасом горожанами, поддерживали,
приободряли, навещали раненых в больнице «Барзилай», беседовали с их родными…
На всю жизнь врезался
Коэну в память такой случай. После окончания операции «Литой свинец», когда
казалось, что договоренность о прекращении огня достигнута, по Ашкелону из сектора
Газа выпустили усовершенствованную ракету с мощной боеголовкой. Попала она в
здание школы и взорвалась в том крыле, куда учащимся было велено бежать в
случае ракетного обстрела. К счастью, заключительная атака ХАМАСа пришлась на
субботу: в школе не было ни учеников, ни учителей.
По городу
прокатилась волна нервозности: родители требовали не возобновлять в воскресенье
занятия.
Коэн, опытный
разведчик, понимал: для ХАМАСа главное - сказать последнее слово, и оно уже
прогремело. Повторных обстрелов не будет. Но попробуй довести эту очевидную
истину до родителей тысяч и тысяч школьников!..
- Я принял
решение возобновить занятия – и на меня обрушилась сокрушительная критика, -
вспоминает Шломо Коэн. – Какая-то журналистка задала мне вопрос: «Если бы ваш
ребенок учился в школе, здание которой не защищено от обстрелов, вы бы
отправили его на занятия?» Я сказал: «Да! Моя дочь учится именно в такой школе,
и завтра на учебу она пойдет». Раскрыть источники в разведке, подтвердившие
правильность моего прогноза, я был не вправе. И уж подавно не имел права парализовать жизнь целого города: ведь если учащиеся
останутся дома, часть родителей не смогут пойти на работу.
Впоследствии
Вакнину и Коэну пришлось неоднократно принимать крайне ответственные и очень
деликатные, с чисто человеческой точки зрения, решения. На войне как на
войне: ошибка недопустима - руководство
города в ответе за жизни людей.
Опытные офицеры
ни разу не ошиблись! Ни разу! В условиях чрезвычайного положения Ашкелон
оказался в надежных руках. Благодаря этому даже в самые черные дни, в том числе
во время операции «Облачный столп», когда сирена оглашала улицы города чуть не
каждые 10 минут, не было в Ашкелоне паники («Мы постарались свести к минимуму
психологическую травму, которую неизбежно получает человек, оказавшийся в зоне
обстрелов», - говорит Коэн).
Столь же
хладнокровно повели себя городские власти при решении вопроса об укреплении
зданий школ и дошкольных учреждений.
- Мы требовали бюджетных
ассигнований, но чиновники в инстанциях возражали: на каком основании
государство должно выделить средства Ашкелону, а не Беэр-Шеве или Ашдоду?
Удостоверившись, что «мирным путем» бюрократические препоны не преодолеть, мы с
городским Родительским комитетом подали апелляцию в БАГАЦ, - говорит Шломо Коэн.
Обращение в
Верховный суд принесло результат: бюджетные ассигнования на укрепление зданий
школ и детских садов были выделены всего двум городам - Ашкелону и Нетивоту.
- В ходе слушания
иска нам удалось аргументировано доказать, что по причине географического
положения ситуация в Ашкелоне уникальна: город находится в непосредственной
близости к границе с сектором Газа, защита необходима, - говорит Шломо Коэн.
В Ашкелоне (в отличие
от Сдерота, много лет подвергавшегося обстрелам «кассамами») террористам не
удалось запугать горожан или обратить в бегство. Напротив: в последние годы население
Ашкелона стремительно растет – 4500 молодых семей из разных уголков страны
купили здесь квартиры. За выдающиеся достижения в обеспечении личной безопасности
горожан в 2012 году Израильский Институт стандартов вручил Ашкелону «золотой
знак качества». Принял высокую награду на сцене Иерусалимского Дворца нации
(«Биньяней ха-Ума») вице-мэр Шломо Коэн.
Эвелина Гельман (фото автора)
Газета
«Мост»
Комментариев нет:
Отправить комментарий